ВЕРУЮ, ПОМОГИ МОЕМУ НЕВЕРИЮ...”

В писаниях самих богословов можно найти много заявлений, свидетельствующих о том, что они достаточно отчетливо видят всю несостоятельность своих собственных доказательств бытия бога.

Еще в прошлом столетии известный православный богослов В. Д. Кудрявцев-Платонов писал: “Несомненно доказано, что тая называемые доказательства бытия божия не суть доказательства в строгом смысле слова. В них истина, выводимая в заключении, содержится уже в посылках... Доказательства бытия божия были бы невозможны, если бы не предшествовало им, конечно, незаметного для нестрогого мышления, предположения сего бытия”. Это значит, что вся процедура дока-зывания божьего существования является, по признанию богослова, образчиком логической ошибки, которая носит выразительное название порочного круга: истинность аргументов доказывается истинностью тезиса, а истинность тезиса доказывается истинностью аргументов. И тезис, и аргумент оказываются в этом случае висящими в воздухе.

Но совершенно отказаться от доказательств бытия божия богословы все же не могут — они считают, видимо, что при всей своей шаткости эти доказательства все же могут оказать какую-то помощь в поддержании религиозных верований. И тот же Кудрявцев-Платонов говорит в отношении доказательств бытия божия следующее: “Каждое из этих доказательств в отдельности не безупречно, каждое в отдельности не может считаться доказательством, а все, вместе взятые, они помогают нам познать в свете разума то, что уже признано верой”. Любопытно, что в новейшем немецком богословском словаре вопрос о ценности доказательств бытия божия ставится тоже так. “Не столько отдельные доказательства, — говорит современный богослов, — сколько скорей все вместе они составляют базис, на котором можно прийти к сознанию бытия божия”.

Выходит, что каждое в отдельности доказательство ничего не доказывает, а все вместе они создают какую-то видимость обоснованности спорного тезиса. Как же это, однако, возможно: разве могут хотя бы пять несостоятельных аргументов заменить один состоятельный?

Понимая, что получается картина полной капитуляции богословия в вопросе о доказательствах бытия божьего, автор немецкого богословского словаря спешит скорей застраховаться и выдать доказательствам бытия божия свидетельство о том, что они чего-то стоят. “Это, — говорит он, — надежные доказательства, и они придают несомненную достоверность их тезису”. Тут же тем не менее следует конфузливая оговорка: “...достоверность не математическую, но моральную, которая, однако, ни в коем случае не менее надежна, чем математическая достоверность”. Под математической достоверностью автор разумеет здесь достоверность логическую, а под моральной — субъективную убежденность. Значит, все же никакой убедительности в объективном смысле слова за “доказательствами” признать нельзя!

Изучение современной богословской и философско-идеалистической литературы приводит к выводу о том, что защитники религии в наше время перестают видеть в доказательствах бытия божия действительное оружие в борьбе за сохранение религиозной веры. Все чаще раздаются голоса о том, что доказательства не дают того, что от них требуется, и потоку надо отказаться от попыток доказывать, что бог существует.

Характерна в этом отношении опубликованная в английском сборнике “Новые труды по философской теологии” статья богослова И. Смарта “Существование бога”. Он предупреждает в самом начале своей статьи, что будет обсуждать не вопрос о том, существует ли бог — подразумевается, что у него нет сомнений в этом, — а вопрос об аргументах, которыми доказывается бытие бога. Разобрав эти аргументы, богослов приходит к выводу, что они несостоятельны. Онтологическое доказательство, говорит Смарт, вообще не оперирует никакими посылками, “это неубедительный аргумент для современных ушей, и Фома Аквинский дал правильные доводы для его опровержения”. Телеологический аргумент “крайне шаток, и во всяком случае (здесь Смарт повторяет Канта. — И. К.) уж если признать его состоятельным, то он свидетельствует только о существовании очень крупного архитектора, но не о всемогущем и всемилостивом Творце”.

О космологическом аргументе богослов отзывается еще менее почтительно: “...он вообще не выдерживает критики; фактически он полностью абсурден”. Из всего этого Смарт, конечно, не делает вывода, что бога не существует. Он ссылается на то, что признать несостоятельность аргументов еще не значит признать ложность тезиса. Бог, значит, существует, но доказать это невозможно, а надо убеждать в этом людей другими способами.

Смарт высказывает не только свою точку зрения в данном вопросе, он ссылается на то, что “многие христианские теологи не верят, что бытие божие может быть доказано”. А автор другой статьи в том же сборнике И. Н. Финдлей прямо говорит: “Общий философский вердикт таков, что ни одно из этих “доказательств” не является безупречным”. И сам Финдлей тоже не находит возможным отстаивать их силу.

Что же остается в таких условиях делать? Доказать бытие божие богословы оказываются не в состоянии, это для них так же недостижимо, как был недосягаем виноград для крыловской лисицы. Как известно, ей пришлось отыграться на том, что виноград зелен и она в нем потому не нуждается. Богословы прибегают к аналогичному приему: они заявляют, что доказательства бытия божия не нужны, они просто излишни, религия прекрасно обойдется без них. Лидер современной идеалистической философии экзистенциализма Карп Ясперс заявляет, что “доказанный бог — вообще не бог”. Вера в бога переносится полностью в область сугубо личных интимных переживаний человека, не поддающихся никакой проверке и не нуждающихся в доказательстве своей истинности. Стремление к проверке религиозных догм средствами разума и логики объявляется греховным интеллектуализмом и рационализмом. Верь в бога без всяких рассуждений и сомнений, не требуй никаких доказательств, — пытаются богословы внушить верующим. Совершенно очевидно, что таким способом верующий человек должен превратиться в безвольную, послушную марионетку в руках церковников и богословов, лишенную собственного разума.

Цитированный выше Финдлей так характеризует возможную реакцию верующей массы на новую тактику богословов:

“Верующие люди фактически приходят к молчаливому признанию полного отсутствия убедительных доказательств существования того бога, в которого они верят, — они находят как раз свое полное удовлетворение в том, что нечто, столь сильно превосходящее ясную концепцию, может превосходить и возможности ее доказательства”. Вот, оказывается, в чем можно найти утешение: бог столь велик, что даже невозможно доказать его существование. В этой словесности просто нет никакого смысла, так же, как в приведенном выше наборе слов из сочинения Дионисия Лжеареопагита.

Если бытие бога нельзя ни доказать, ни даже как следует представить, то на что же можно опереться, веруя в бога? И почему надо верить в него?

Очень многие из современных идеологов религии стоят на той позиции, которую сформулировал английский богослов Дж. В. Мартин, суммируя взгляды двух других — Фармера и Бэйли: “Я имею непосредственное восприятие бога —следовательно, я имею достаточное основание верить, что он существует”. У меня, мол, есть “ощущение” бога, я чувствую, что бог есть, и этого с меня достаточно. Разве это не называется отказом от мышления, от разума, просто от здравого смысла?! “Я имею непосредственное восприятие...” А если человек, подверженный галлюцинациям, “увидит” ночью приведение, у него тоже есть достаточное основание считать, что это привидение существует? Ведь это тоже “непосредственное восприятие”!

Для характеристики позиций современного богословия в вопросе о боге очень показательна статья под названием “Может ли религия быть предметом обсуждения?”, опубликованная в уже цитированном нами сборнике. Эта статья построена в форме беседы нескольких человек, один из которых является логиком, то есть человеком, рассуждающим с точки зрения логики и здравого смысла, другой протестантом-бартианцем, то есть последователем современного протестантского богослова Карла Барта, третий — католиком, четвертый — протестантом-модернистом. Логик критикует религиозные взгляды, говорит об их противоречивости и делает в конце концов такое заключение: “Основные положения религии представляются мне лишенными смысла. И если бы вы, три христианина, смогли мне точно разъяснить, во что вы веруете... я был бы вам более, чем благодарен”. Протестанту-модернисту такое предложение не нравится. “Да, — говорит он, — когда мы вам это расскажем, вы будете анализировать и анализировать, а потом скажете, что от этого ничего не остается...” Но протестант-бартианец принимает вызов. Он говорит: “Если попытаться дать определение бога... я бы сказал, что бог есть то, с чем мы встречаемся в Иисусе Христе, как он изображен в Библии и в учении церкви”. И тут же ему приходится признать, что “когда это определение начинают разрабатывать, мы немедленно попадаем в область парадоксов и противоречий”.

Как же быть? Ничего, отвечает богослов, пусть будет так — нелепо, противоречиво, но все же надо верить, что это правильно. “Меня, — говорит он, — не трогает вся бессмысленность,. которую логик способен продемонстрировать в моей речи. По существу, когда мы пытаемся говорить о боге, мы можем говорить только бессмыслицу — наш язык есть язык грешных людей, и он весьма неподходящ для такого употребления. По существу законы мысли и законы грамматики (языка) не позволяют нам исповедовать нашу веру... Но бог, для которого все возможно, приходит нам на выручку, принимает наши слова и наши мысли и вкладывает в них свой смысл и свое обращение к людям. Так мое исповедание веры может принять только форму: “Боже, я верю, помоги моему неверию”. Конечно, неверие неминуемо для меня, как и для логика; и все же божия милость бесконечна”. Перед нами, по существу, полная капитуляция богослова. “Я вижу, — говорит он, — что верю в абсурд, но хочу верить, и все”. Тысячу семьсот лет тому назад на такой же позиции стоял Тертуллиан с его знаменитым изречением: “Верую, ибо нелепо”. Недалеко же ушел от него богослов в век атомной энергии и межпланетных путешествий. Но как шатка его вера!

В заключение всей статьи протестант-бартианец опять провозглашает свой девиз — молитву “Верую, господи, помоги моему неверию”...

Несколько по-иному изображает автор статьи позицию католика в этих вопросах. Когда модернист-протестант возражает логику, что “жизнь шире логики” и что “религия есть нечто, улавливаемое восторгом поэзии и избегающее методов логики”, что “такова же и жизнь, и любовь и многое другое”, католик ему отвечает: “Да, такова жизнь и любовь и многое другое. Это выразительно, трогательно и таинственно, но навряд ли делает соответствующие вещи предметом поклонения. Когда человек религиозен, он должен знать, что он делает”.

Есть еще и такие направления в современном богословии, представители которых пытаются отрицать тот очевидный факт, что доказательства бытия божия не выдерживают ни малейшей критики в свете разума, науки и общественно-исторической практики. Американская энциклопедия, например, и теперь ссылается на телеологическое доказательство бытия божия:

“Наблюдая все явления целесообразности в строении живых существ, почти невозможно поверить, что они могли развиваться без участия Творца”. Нельзя, однако, не отметить, что ссылка эта звучит довольно неуверенно.

БЕССИЛИЕ НЕПОГРЕШИМОГО



До сих пор проявляет еще известную активность в попытках доказать бытие бо-

жие католическая церковь. Как известно, она стоит в философских и богословских вопросах на позициях “рационализма” Фомы Аквинского. И она не только не отказывается от доказательства бытия божия, но осуждает тех, кто сомневается в возможности этого доказательства.

Пий XII признал неправильными и чуть ли не еретическими всякие сомнения в том, что “человеческий разум без помощи божественного откровения и милости может умозаключениями, выведенными из творения (из природы—И.К.) доказать существование личного бога”. Человеческому разуму, продолжал далее папа, подобает с уверенностью доказать существование личного бога. И в ком же, как не в самом Непогрешимом, воплощается этот разум, которому подобает выполнять такое богоугодное дело! Папа Пий и выступил перед своей “академией” с речью, специально посвященной доказательству бытия божия, притом “в свете современного естествознания”.

На какие же факты науки может опереться в наши дни защитник религии, пытаясь воскресить доказательства существования бога?

Непогрешимый глава католической церкви вспоминает о Гераклите и его знаменитом диалектическом афоризме относительно того, что все течет и изменяется. Если все движется, рассуждает папа, значит, должен существовать какой-то постоянный ориентир, по отношению к которому происходит это движение; при другом решении вопроса “ученый не может найти покой”. Аргумент не из сильных: может быть, не так уж необходимо, чтобы ученый “успокоился” и перестал искать действительную истину? И почему необходим постоянный ориентир, почему вещи не могут двигаться относительно друг друга?

Дальше папа пытается спекулировать на некоторых проблемах современной науки. В одних случаях он говорит о действительных проблемах, которые еще пока не решены наукой, и ищет лазейки для веры в бога именно в том обстоятельстве, что эти проблемы до сих пор еще не во всех деталях освещены наукой. Это очень старый прием защитников религии, но от этого он не становится более убедительным. История показала, что в ходе развития наука постепенно ликвидирует свои “белые пятна” и лазеек для веры в бога становится все меньше. Великолепным примером этого может служить дарвинизм. Когда Дарвин показал естественные причины целесообразности в мире растений и животных, телеологическое доказательство оказалось лишенным всякой почвы.

В других случаях папа просто искажает научные теории и использует препарированные им достижения науки для выводов, которые из них совсем не вытекают. Он говорит, например, о “старении мира”, о “тепловой смерти вселенной”. Все это не имеет ничего общего с действительными данными современного естествознания. И мир не стареет, и тепловая смерть ему не угрожает. Но нельзя не обратить внимания на то, что сама эта папская аргументация ничего не дает для доказательства бытия божия. Допустим, что, действительно, раньше или позже вселенная должна прекратить свое существование (это, конечно, абсурдное предположение, но допустим на минуту, что в этом вопросе папа прав). Как же с этим согласуется положение о существовании бога и о том, что именно он создал вселенную? Выходит, что он создал ее для того, чтобы потом погубить. В чем смысл этой затеи?

Впрочем, само учение о сотворении мира богом никак не согласуется с религиозным же учением о боге. По этому учению, бог “вседоволен” и неизменяем. Августин писал по этому поводу, что бог не есть обыкновенный дух, который “то знает, то не знает, то помнит, то забывает, хочет, чего не хотел, не хочет, чего хотел” и т. д. И на этой позиции стоит все христианское богословие. Как же так произошло, что целую вечность до сотворения мира бог не испытывал никакой потребности в этом сотворении, потом вдруг испытал таковую и решил создать мир? Это решительно противоречит учению о вседовольности и неизменяемости бога.

Вернемся, однако, к папским доказательствам бытия божия. Когда он приводит некоторые действительные данные современной науки и пытается вывести из них бытие божие, то получается рассуждение, построенное по логическому закону типа “в огороде бузина, а в Киеве дядька”. Говорится, например, о том, что “Галактика и самые древние минералы имеют возраст”, а вывод делается такой, что, следовательно, они были созданы. Верно, что каждый отдельный элемент вселенной когда-нибудь возник, но почему из этого следует, что он должен был быть кем-то создан, а не то, что возник из чего-нибудь другого в силу совершенно естественных причин?

Не более убедительно выглядит апелляция папы к открытому современной астрономией явлению красного смещения.

Установлено, что в спектрах весьма удаленных от нас внегалактических туманностей линии газов в сравнении с теми же газами, наблюдаемыми в земных условиях, смешены вправо, к красному концу спектра. Обычно это бывает тогда, когда наблюдаемое тело движется в противоположную от наблюдателя сторону. Выходит, значит, что наблюдаемые нами внегалактические туманности от нас удаляются. Но причем здесь бог? Рассуждение папы выглядит таким образом: туманности удаляются — значит, вселенная расширяется; если она так расширяется все время и если это расширение идет одними и теми же темпами, то, значит, чем раньше, тем она была все меньше; так можно дойти до того момента, когда вся вселенная составляла один-единственный атом; в некий момент времени этот атом, видимо, взорвался и возникла вселенная; кто же, как не бог, мог приказать этому “атому-отцу” превратиться во вселенную?!

Все элементы этого рассуждения так натянуты, что оно в целом буквально трещит по всем швам. Мы не будем здесь останавливаться на естественнонаучной стороне вопроса — укажем только на то, что история возникновения вселенной из одного атома представляет собой фантастический вымысел, не имеющий под собой серьезных оснований. Нелишне, однако, заметать, что, пытаясь уцепиться за естествознание, папа впадает здесь в противоречия с основами христианского вероучения. Если бог создал мир из атома — значит, неверен один из основных догматов христианства о создании мира из ничего. К тому же, по расчетам папских космологов, взрыв “атома-отца” должен был произойти миллиарды лет тому назад. Где же пресловутые библейские шесть дней творения? Впрочем, ими уже пожертвовало большинство иудейско-христианских богословов, соглашаясь считать их за шесть эпох — длительных периодов времени. Не от хорошей жизни идут богословы на “уступки”, которые к тому же никак не спасают основы их вероучения и прежде всего краеугольный камень религиозного мировоззрения — положение о существовании бога.

Аргументация папы в пользу существования бога производит поистине жалкое впечатление. И то обстоятельство, что он отказался в этом выступлении от традиционной схемы расположения доказательств бытия божия и даже не употреблял традиционную терминологию, обозначающую эти доказательства (космологический аргумент, телеологический аргумент и другие) , только подчеркивает крах этих доказательств

НОВЕЙШЕЕ СЛОВО ПРАВОСЛАВНОЙ АПОЛОГЕТИКИ

Оно выражено в рукописи, распространявшейся последние годы в церквах Ленинграда. Рукопись размером около двух десятков страниц машинописного текста озаглавлена несколько неопределенно — “Вопросы религии”, а по содержанию фактически посвящена доказательству существования бога. Автор документа не указан, но вместо его подписи мы находим заявление о том, что рукопись составлена на основе, проповедей двух современных высокопоставленных иерархов русской православной церкви.

Прочитав это новейшее слово религиозной апологетики, приходишь к выводу, что доказательства, используемые современными защитниками религии, ничуть не более весомы и убедительны, чем то, что во все времена составляло идейное вооружение проповедников религии и что буквально рассыпается в прах при первой же попытке серьезного анализа. Это — защита безусловно обреченной и абсолютно безнадежной позиции.

Благочестивые авторы различают разные группы неверующих. Одно дело — те, которые ищут доказательств истинности религии и, найдя эти доказательства, начинают веровать. Это порядочные и заслуживающие уважения люди. Но есть такие неверующие, которых не убеждают даже очевидные доказательства. Авторы очень сурово осуждают таких неверующих и весьма прозрачно намекают на то, что это должны быть плохие, безнравственные люди. “Кто живет добродетельно, — утверждают проповедники религии, — того почти нет надобности убеждать в бытии бога”. Отсюда должен следовать весьма ответственный вывод: кого приходится “убеждать в бытии бога”, тот живет недобродетельной жизнью. А больше всего нравятся церковникам те люди, которые вообще не ищут никаких доказательств, не занимаются никакими рассуждениями, а верят на слово. Цитируя изречение “блаженны невидевшие и уверовавшие”, авторы документа говорят о таких людях, что они “действительно блаженны, счастливы, спокойны духом”, так как “не знают тех мук сомнений, какими часто терзаются желающие осязательно во всем убедиться, все проверить до тонкости”. Короче говоря, надо верить на слово всему, чему учит единоспасающая православная церковь.

Можно долго не останавливаться на брошенном по адресу атеистов ядовитом обвинении в “недобродетельной жизни”. Достаточно в данной связи сослаться на бесчисленные примеры благородной и высоконравственной жизни великих ученых, философов, котороые были атеистами. И, с другой стороны, какое огромное количество фактов можно привести для иллюстрации того, что совсем недобродетельную и просто гнусную жизнь вели самые богобоязненные цари, самые благочестивые верующие всех религий и вероисповеданий. Пожалуй, лучше бы церковникам не затрагивать этого щекотливого для них вопроса — чья жизнь добродетельна и чья — грешна.

Важней другой вопрос, затронутый в приведенных выше заявлениях авторов документа: о доказательствах. Действительно, если атеистам представляются очевидно убедительные доказательства истинности религии, но они все-таки отказываются верить этой очевидности, тогда, пожалуй, они поступают недобросовестно. Но каковы же эти “очевидные” факты, на которые опирается религиозная апологетика?

Авторы приводят довольно избитый анекдот о том, как некто объяснял причины того, что человек не разбился при многократном падении с большой высоты. Первый такой факт был объяснен “случайностью”, второй — “счастьем”, третий случай пришлось объяснить “привычкой”. “А если бы, —пишут церковники, — после четвертого, пятого и т. д. падения он остался невредим, то это, конечно, назвали бы законом природы”. Людей, которые давали бы чудесам такое объяснение, авторы документа именуют “толстокожими безбожниками”, которых “никаким чудом не прошибешь”. Ничего не скажешь—что верно, то верно: если бы тот или иной из современных церковных деятелей при всем честном народе продемонстрировал такой подвиг, какой описан в приведенном здесь анекдоте, и если бы видевшие этот подвиг объяснили его “привычкой” или чем-нибудь другим, столь же неубедительным, то ничего хорошего об их умении мыслить нельзя было бы сказать. Но...

...Где и когда этот чудодейственный прыжок демонстрировался? Вся кажущаяся убедительность рассуждений церковников лопается как мыльный пузырь от одного простого факта: не было ни первого прыжка, ни второго, ни третьего. Объяснять нечего!

В богословской литературе постоянно встречаются упреки атеистам, что они почему-то не хотят уверовать в бога, несмотря на все чудеса, которые были продемонстрированы людям.

Авторы этой рукописи тоже прибегают к этому приему. Они утверждают, что чудес всегда творилось и творится бесчисленное множество. Какие же это чудеса?

Вмесго того чтобы поямо ответить на вопрос о том, где к когда можно убедиться в том, что бывают сверхъестественные явления, именуемые чудесами, авторы сначала долго разглагольствуют на ту тему, что все в мире чудесно и что каждую травинку и каждый цветок следует признать чудом. Но все-таки не могут они уйти и от прямого ответа на вопрос: где те чудеса. которые “выходят из разряда законов природы”? Ответ следует такой: “Таких чудес творилось много. Стоит только прочесть священное писание, жития святых, заглянуть на страницы истории церкви христовой, чтобы в этом убедиться”. Стоит только прочесть... А не имеем ли мы право расширить рамки этого заявления и сказать примерно так: стоит только прочесть “Илиаду” Гомера, и мы убедимся в том, что в древней Греции боги принимали непосредственное участие в людских войнах, что боги того времени были весьма суетными и шаловливыми существами, совершавшими друг у друга кражи, изменявшими своим женам, пьянствовавшими и скандалившими в пьяном виде и т. д. Или, например, стоит прочесть сказку о братце Иванушке и сестрице Аленушке, и мы убедимся в том, что мальчик может превращаться в козленка и наоборот. Защитники библейской веры не захотят признать, что в древней Греции реально существовали такие боги, которые были совсем непохожи на евангельского Христа. А ведь о них написано так же, как написано о нем!

На это, конечно, последует ответ, что одно написано в различных человеческих книгах, а другое — в богодухновенном “священном писании”. Но все дело как раз и заключается в том, что богодухновенность этого “писания” ничем другим не доказывается и не может быть доказана, как только тем, что об этом говорит церковь — священники, архиереи, митрополиты, богословы — в общем те люди, типичными представителями которых являются авторы разбираемого документа. Кроме настойчивых требований верить на слово им и отстаиваемому ими “священному писанию”, ровно никаких доводов и доказа тельств их сочинения не содержат.

Бога, говорят они, нельзя постигнуть “пятью телесными чувствами”. Это значит, что практически мы никак не можем убедиться в существовании бога и в истинности религиозных учений. “Для постижения каждого предмета есть особо специальное чувство”. Для постижения бога тоже есть свое чувство. Какое именно? “Нравственное чувство, совесть, чувство благоговения, благодарности, любви и другие высшие духовные чувства”. Но разве эти возвышенные чувства направлены только в адрес бога или других сверхъестественных существ? Солидарность совместно трудящихся людей, борющихся за счастье и процветание своего народа и Родины, за лучшую жизнь для всех, порождает наиболее возвышенные и благородные нравственные чувства. Но эти чувства совершенно свободны от веры в сверхъестественный мир, от какой бы то ни было мистики и чертовщины. Бог не является ни источником нравственных чувств, ни их адресатом. Они возникают в обществе, из общественных отношений людей, они определяются характером этих отношений, и что в данном случае самое важное —нравственные чувства людей направлены на людей же, на человека, а не на бога. Другое дело, что в религии они находят ложное фантастическое направление.

Несмотря на то, что главную функцию “постижения бога” богословы возлагают на нравственное чувство, они все же не отказываются и от возможности этого постижения эмпирическим путем, обыкновенными органами чувств человека. Они не исключают возможности прямого явления бога людям. В согласии с Ветхим заветом церковники утверждают, что бог раньше являлся людям, притом неоднократно: “Патриарху Аврааму—в виде трех странников, пророку Моисею—в виде горящего куста” и т. д. Больше того, из Библии известно, что бог единожды сошел на землю в человеческом образе и несколько десятков лет жил среди людей. И богословы возмущаются тем, что “эти и подобные им явления” не убеждают неверов в истинности религии, последние “все требуют и требуют, сами не зная для чего...” Какие, в самом деле, упрямые эти неверы! Им говорят, что бог являлся, а они хотели бы сами посмотреть. И почему им недостаточно того, что кто-то где-то когда-то видел? Богословы признают, что “лучше всего, если бы бог явился

как настоящий человек и жил бы с людьми”. Но он этого не сделает. “Такой опыт был тысяча девятьсот пятьдесят шесть лет тому назад. Бог воплотился, сделался человеком и жил с людьми”. Вот тут и спрашивается — почему эти было возможно тысячи лет тому назад, а теперь люди могут постигать бога только нравственным чувством и лишены более убедительных свидетельств его существования?

Вопрос этот тем более важен, что, по библейским легендам, бог Иисус покинул нашу грешную землю отнюдь не навсегда и что он обещал вернуться в самом скором времени (“не прейдет род сей...”), чтобы навести на земле полный порядок и уничтожить всякое зло. Но два тысячелетия прошло уже с того времени, а обещание не выполняется. Почему же так долго не является бог на землю? Богословы отвечают на этот вопрос, но ответ это более чем странный.

Скажем прямо: если бы какой-нибудь атеист своими словами изложил это высказывание благочестивых авторов, ему сказали бы, что он вульгаризировал точку зрения своих противников, что он сочинил пародию на нее, ибо на самом деле противник далеко не так глуп. Но ничего не поделаешь, против факта не возразишь. Вот что пишут авторы ленинградского документа: когда бог явился на землю, “люди оказали ему очень плохой прием. Допустили ему пожить только 33 года с половиной, а проповедовать свое душеспасительное учение — только три с половиной года. А потом предали его мучительной смерти: распяли на кресте”. На этом основании авторы считают вполне понятным, что бог не возвращается на землю. Его плохо приняли в первый раз, зачем же ему второй раз нарываться на неприятности? “Какой же, дорогие мои, был бы прием богу, если бы он явился ныне видимым на земле? Если многие неверы объявляют войну богу невидимому, то чего бы они не сделали, если бы смогли увидать его. Злые люди, если бы и видели бога, все равно не уверовали в него. А если бы и поверили в его существование, то не стали от этого лучше, пока не стяжали бы любовь к нему”.

Объяснение достаточно понятное и недвусмысленное. Всемогущий бог не торопится вернуться на землю, так как боится, что его плохо примут. К тому же, он понимает, что этот его приход все равно ничего не улучшит: безбожники не уверуют. Божьего всемогущества никак не хватает на то, чтобы внушить злым людям добрую волю, атеистам — религиозную веру, ненавистникам — любовь. Всех неизреченных совершенств бога недостаточно для тсго, чтобы справиться с неверами, с нарушителями его божественных планов. Как это можно согласовать с основами религиозного вероучения? Никак невозможно. И уж очень шатка позиция ревнителей веры, если они вынуждены идти на такие вопиющие внутренние противоречия в собственной проповеди!

И да будет нам позволено коснуться здесь еще одной щекотливой стороны этого вопроса. Если второе пришествие спасителя на землю не происходит из соображений “как бы чего не вышло”, то чем же это кончится? Долго ли будет продолжаться это положение, наберется ли, наконец, храбрости всесовер-шенный бог для того, чтобы выполнить, придя на землю, свой план спасти человечество от всех зол и бедствий?! Ленинградские богословы оставляют этот вопрос открытым, но мы не можем не подчеркнуть, что они, кажется, ставят под сомнение некоторые основные положения христианского вероучения. Не в ересь ли вы впадаете, благочестивые отцы?

В дальнейшем изложении авторы прибегают к уже разобранным нами выше космологическому и телеологическому аргументам. И особенно напирают они на аргумент, который назван нами выше психологическим. Рассуждение весьма простое: люди верят в бога, значит, “чувство религии врождено человеку”, значит, именно бог внушил человеку это чувство. Но простота в данном случае, как и в других случаях, не может заменить убедительности. Иные люди верят в бога — это верно, но ведь многие и не верят. Значит ли это, что одним религия врождена, а другим не врождена? Ведь сами авторы вынуждены при знать, что “неверие имеет за собой довольно почтенную давность” и что “так было, дорогие мои, во все времена”. Совсем не трудно заметить, что констатация этого факта сразу лишает теорию врожденности религиозной веры всякого основания. А вместе с ней падает и тот аргумент в пользу религии, который пытаются извлечь из нее защитники религиозной идеологии. И уж совсем жалкое впечатление производит последний аргумент ленинградских богословов, который заключается в том, что-“ненависть их (атеистов. —И.К..) к богу доказывает, что бог действительно существует”. По этому поводу авторы разражаются такой красноречивой тирадой: “Нельзя же, в самом леле ненавидеть несуществующее — того, кого нет! Если же находятся люди, пылающие такой неутомимой ненавистью к богу, значит, он есть”. Рассуждение построено здесь на прямой подтасовке. Атеисты относятся отрицательно к религии, они считают ее ложным и вредным для людей мировоззрением. И это их отрицательное отношение касается именно религии, веры в бога. а не самого бога. Ложна и вредна именно идея бога. Эта идея существует в сознании верующих людей, а самого бога не сушествует. Не такой уж это сложный вопрос, чтобы его могли не понять ленинградские или какие-нибудь иные богословы. Логическая ошибка подмены понятия (вместо “веры в бога” — “бог”) совершена здесь намеренно, поэтому мы имеем полное право назвать примененный богословами прием недобросовест ным запутыванием истины.

Видимо, понимая всю неубедительность своей аргументации в пользу религии, авторы в конце концов пытаются укрыться от рассмотрения вопроса по существу в старую и испытанную лазейку веры. “И признавать бога и отрицать бога — дело исключительно веры; и эта вера будет неопровержимой, нисколько не противоречащей ни логике, ни данным в опыте фактам; но эту веру нельзя обратить в доказанное знание и го ворить от имени науки”. Если так, то к чему же тогда все рассуждения и доказательства, к чему ссылки на “факты”, на соображения о целесообразности мира, о всеобщей распространенности религии и так далее? “Дело веры” невозможно ни доказывать, ни опровергать; верю, мол, и все, — что бы мне ни говорили и что бы мне ни говорил мой собственный разум! Это на самом деле недоступно для логики, потому что стоит вне логики, ниже всякой логики. Это и есть то, что французский ученый Леви-Брюль называл мистическим или дологическим мышлени ем, неправильно считая такое ложное мышление особенностью только первобытного человека, — на самом деле оно характерно для мышления верующего всех времен. Поскольку, однако, дело касается мировоззрения нашего, советского человека, то позволительно спросить, почему оно должно базироваться, на враждебных логике основаниях “чистой веры”, бездумной и не рассуждающей, основанной только на том, что написано в книгах тысячелетней давности?! И, в конце концов, не меньшие претензии на беспрекословное доверие (основание — “чистая вера”) может предъявить, любая другая религия — будь то ислам или шинтоизм, ламаизм или вера в полинезийского Тангароа. Но, конечно, такую претензию защитники христианской ортодоксии считают монополией иудейско-христианского “библейского мировоззрения”. А на каком основании?

НЕТ ОСНОВАНИЙ ВЕРИТЬ В БОГА!











При серьезном подходе к вопросу от доказательств бытия божия не остается

абсолютно ничего. Это беспомощные увертки, не выдерживающие критики ни с точки зрения элементарной логики, ни на основании выводов науки, ни в свете уроков общественно-исторической практики. Нет никаких оснований верить в бога и поддерживать идею бога.

Само понятие бога внутренне противоречиво и по существа своему несостоятельно. Это просто невозможное понятие, ибо невозможно существо, обладающее теми качествами, которые религия приписывает богу. Еще в средние века схоласты, пытаясь “уточнить” и развернуть понятие бога, наталкивались на это обстоятельство. Они задавали, например, такие вопросы:

может ли бог создать такой камень, который он сам же был бы не в силах поднять? Может ли он создать такую тьму, в которой сам бы ничего не смог увидеть? Может ли бог согрешить? И положительный и отрицательный ответы на эти вопросы одинаково подрывают под корень понятие бога. В самом деле, допустим, что бог создал такой камень, который не может поднять, и, значит, он оказался не всемогущим; если же он в качестве всемогущего сумел его поднять, значит, он не сумел создать камень соответствующих свойств — опять-таки всемогущество не оправдывается. Эти словесные шпильки по адресу идеи бога были и в средние века настолько болезненны для религии, что церковь в конце концов оказывалась вынужденной запрещать всякие рассуждения о боге, осуждать еретические мудрствова ния и ставить ставку на слепую веру. К таким приемам пытают ся и сейчас прибегать защитники религии, но другие теперь вре мена, другие общественно-исторические условия. Все более широкие массы порывают с религией и верой в бога.

Вера в бога не только несостоятельна, но и реакционна. “Идея бога,—писал В. И. Ленин, — всегда усыпляла и притупляла “социальные чувства”, подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства) ”. Идея бога “всегда связывала угнетенные классы верой в божественность угнетателей”.

Мы, советские люди, никак не заинтересованы в том, чтобы удерживать в своем сознании это наследие прежних времен. когда человек находился еще под властью природы и классовой эксплуатации и не был в состоянии последовательно-научно, здраво, материалистически смотреть на окружающее его. Мы видим не только окружающее нас, мы смотрим в будущее, мы ясно видим перед собой ближайшие перспективы того, как человечество, полностью освобожденное от уз капитализма и империализма, освободится также и от тех духовных уз, которые налагала на него идея бога, поддерживаемая защитниками капитала и темноты народа.



В ходе лекции было подано большое количество записок с вопросами и репликами слушателей. Некоторые записки не относились непосредственно к теме лекции, многие повторяли друг друга. Наиболее существенные мы приводим вместе с ответами на них лектора.



— Как относился Гегель к различным доказательствам бытия божия, признавал их или опровергал?



В своих “Лекциях по философии религии” Гегель много занимался этим вопросом. Из всех доказательств бытия божия он предпочитал онтологическое, к остальным относился скептически. В качестве объективного идеалиста Гегель считал вполне приемлемым рассуждение, в котором понятие оказывается основой бытия, для него ведь и вообще основой всего существующего является не что иное, как понятие. Тем не менее гегелевская защита онтологического доказательства не удовлетворила богословов, ибо субъектом, носителем идеи бога он считал не просто объективно существующее божество, но наше же собственное мышление. Он считал, что идея совершеннейшего существа в нашем сознании и само это существо — одно и то же.

-- Каково отношение к доказательствам бытия божия французских просветителей XVIII века?



Кое-что, относящееся к Гольбаху, я привел в лекции. Добавляю, что все материалисты и просветители XVIII века категорически отвергали доказательства бытия божия и беспощадно, можно сказать, издевательски их высмеивали.

-- Что нового внес Фейербах по сравнению с Кантом в опровержение доказательств бытия божия? Как он относился к кантовскому моральному доказательству?



Фейербах отвергал все доказательства бытия божия, в том числе и моральное. Того противоречия между долгом и стремлением к счастью, которое Кант положил в основу своего доказательства, Фейербах не признавал. Он говорил, что “нет долга, который не мог бы быть исполненным из склонности”. Также отрицательно относился Фейербах к попыткам построить религию на основе морали. “Превратить мораль в существенную сторону религии — значит сохранить название религии. отказавшись от ее сущности. Моральным можно быть и без бога...” Что же касается того нового, что внес Фейербах в критику идеи бога и в опровержение доказательств бытия божия. то этот большой вклад заключался в раскрытии гносеологической основы идеи бога. Фейербах показал, что в понятии бога выражается сам человек, содержание его сознания, его духовная жизнь. Этим он сделал чрезвычайно важный шаг вперед в раскрытии сущности религии. Тем не менее, в силу идеалистического характера своей философии общества, Фейербах не мог понять того, что человек не есть нечто всегда себе равное, что содержание его сознания всегда определяется условиями его общественного бытия.

-- Существует ли духовная энергия, если да, то можно ли применить закон сохранения и к энергии духовной. как к физической?



Существует сознание как свойство высокоорганизованной материи. Называть его духовной энергией и тем более применять к нему закон сохранения энергии нет никаких оснований. Можно было бы говорить о чем-нибудь подобном только в том случае, если мы стояли бы на позициях гилозоизма — учения, признающего всеобщую одушевленность материи. Но мы не стоим на этих позициях, мы признаем сознание свойством не всякой материи, а только высокоорганизованной, особым образом организованной. Куда девается сознание живого существа или, по терминологии автора записки, его “духовная энергия”, когда это существо умирает? Просто исчезает. О каком же сохранении “духовной энергии” может идти речь?

-- Товарищ лектор, сравнение с крыловской лисой больше подходит к вам самому. Вы не можете постигнуть; бога и говорите, что он не совершенен, а он есть севершенство и он есть.

— Это заявление выглядит категорически, но голословно. Автор твердит свое “бог есть”, но доказать этого не может и ке берегся, а отыгрывается на том, что, мол, вы не можете постигнуть... К тому же, если и согласиться с автором записки, то это отнюдь не будет говорить в пользу религии. В самом деле, если меня создал бог (а, в конечном счете, как учит религия, именно бог меня создал), почему же это он меня создал с таким дефектом, что я не могу его, бога, постигнуть, как постигает, напои-мер, автор записки. И ведь этот дефект мне очень невыгоден: меня же за это на том свете будут поджаривать в аду и вообще подвергать весьма неприятным процедурам. А я, что ли, виноват в том, что по воле бога лишен определенной способности? Такое любопытное противоречие характерно для религиозной идеологии и достаточно красноречиво раскрывает ее несостоятельность.

Три записки, написанные одним почерком, принадлежат, видимо, некоему церковному деятелю, присутствующему на лекции.



-- Позвольте, но почему необходимо доказывать, надо верить. Бог — не разумное понятие, а постигаемое внутренним опытом — интуицией.



— Эта записка была, видимо, подана в начале лекции. Ее автор предвосхитил то, что я говорил потом. Все же я позволю себе добавить несколько слов к сказанному мной ранее. Автор записки стоит на позициях, разделяемых подавляющим большинством современных богословов. Отчаявшись в возможности доказать бытие божие, они отступили на позиции чистой веры, не подкрепляемой умозрением и разумом. С этой точки зрения, религия есть интимное внутреннее переживание, и какое, мол, дело разуму до того, что я чувствую? Может быть, разум и заявляет, что моя вера несостоятельна, но я чувствую, что бог есть, мне верится, и этого достаточно. Главным пороком такой точки зрения является то, что она совершенно лишена критерия истины. Почувствовать я могу все, что угодно, я могу увидеть любую галлюцинацию; в некоем, не говоря худого слова, своеобразном состоянии, я могу увидеть и зеленого змия. Но ведь надо проверять свои представления, надо контролировать не только свои чувства, но и свои ощущения, — ведь мало ли что может показаться человеку? Совсем другое дело, когда мы проверяем наши чувства и ощущения при помощи практики и при помощи разума, основанного на той же практике. Тогда у нас есть известная гарантия того, что мы не впадем в какую-нибудь элементарнейшую ошибку или не окажемся жертвой очень простого и грубого обмана. Вы говорите — “надо верить”... Вот я заявлю вам с этой кафедры, что я — не кто иной, как воскресший апостол Петр. Ведь вы же не захотите просто поверить мне, вы потребуете каких-то доказательств, — тем более, если я пожелаю, чтобы вы мне вносили на содержание моей церкви, как этого требует Ветхий завет, десятую часть своих доходов. А я вам скажу словами вашей записки: почему необходимо доказывать, надо верить! Думаю, что вы не согласитесь со мной. Но этим вы обнаружите свою полную непоследовательность.

Предвижу такое возражение с вашей стороны: в бога верить мне моя интуиция велит, а в вас как в апостола Петра, наоборот, запрещает; мне не верится в то, что вы — апостол Петр. Если вопрос решается только этим, то мое положение в роли апостола Петра не так уж безнадежно: вы не поверите, еще кто-нибудь поверит. Разве мало известно случаев и в прошлом и в настоящем, когда предприимчивый авантюрист убеждал простодушных людей во всем, в чем ему угодно было убедить их, — хотя бы в том, что он — Христос или апостол Петр. Когда люди принимают за критерий истины свою веру и считают правильным то, во что им хочется верить, они легко делаются жертвами обмана или самообмана. Поэтому ваше заявление о том, что не нужно доказывать, а нужно только верить, совершенно неправильно.



-- Вы все говорите о теориях, надуманных людьми, и совершенно не затронули христианского вероучения и его истории, в которой имеются реальные факты — чудеса, зафиксированные историками разных эпох истории христианства.



— Я говорил о различных богословских теориях, авторы которых стараются доказать бытие божие. Вы правильно считаете, что они “надуманы людьми”. Непонятно, однако, почему вы их противопоставляете христианскому вероучению. Цель-то ведь их заключалась как раз в том, чтобы какими-нибудь средствами аргументировать это самое христианское вероучение, подвести под это построенное на песке, как всякая религия, здание какой-нибудь фундамент. Похоже на то, что их попытки представляются автору записки неубедительными и он отмежевывается от них. Но ничего более убедительного вы не найдете и в самом “христианском вероучении”, как оно изложено, например, в Библии. Оно тоже создано людьми, притом многими людьми, жившими в разное время в разных странах, — недаром в Библии такая тьма всевозможных противоречий. Любопытно, что автор записки в доказательство истинности религии ссылается на “чудеса, зафиксированные историками”. Это просто курьезная ссылка. Какие историки? Может быть, авторы житий святых, насочинявшие сотни совершенно нелепых и абсолютно неправдоподобных сказок о чудесах, творившихся деятелями христианской церкви? Во всех случаях легенды о чудесах не заслуживают никакого доверия. Одни из них созданы народной фантазией, другие специально вымышлены церковниками и богословами для уловления душ легковерных людей. Автор записки называет это нагромождение небылиц “реальными фактами”, но что же здесь реального?

Почему эти “реальные факты” относятся только к прошлому? Почему сейчас не стало слышно о чудесах, о сбывающихся пророчествах, о воскрешении мертвых при помощи молитвы,. о вознесении живых людей на небо и т. д.? Только потому, что народ теперь уже не так легковерен, как был раньше, и всякое такое “чудо” будет проверено, в результате чего его режиссеры. неминуемо оскандалятся. Вот и приходится ограничиваться ссылками на то, что, дескать, раньше были чудеса, и они доказывают правоту религии. Очень уж слабое доказательство! И,. видимо, защитникам религии совсем, что называется, нечем крыть, если они прибегают к таким аргументам.



-- На все ваши разговоры о наличии несправедливости на земле дается ответ в христианской религии, Богом дан людям свободный разум, Христом намечены пути к счастью на земле. Бог — не нянька, как вы его характеризуете.



— Мне этот ответ религии на вопрос о причинах зла очень хорошо известен. Знает ли, однако, автор записки, что среди христианских церковников этот вопрос всегда вызывал ожесточеннейшие споры, доходившие до взаимных проклятий и отлучении от церкви? Я позволяю себе напомнить об этом факте, ибо он весьма поучителен. Дело в том, что ни одно из объяснений, которые давали идеологи церкви тому, что автор записки назвал свободным разумом, а в богословии и философии обычно именуется свободой воли, не укладывалось в рамки самой же.

церковной догматики, во всех случаях обнаруживались вопиющие внутренние противоречия. Из христианских церковников первый дал такое объяснение “светило” богословия “блаженный” Августин. Он утверждал, что свободной была воля человека только до грехопадения Адама и Евы, а уж после этого грехопадения человек предопределен богом ко злу, по своей воле он может творить только зло и лишь вмешательство бога направляет его в некоторых случаях на путь добра. Такое решение вопроса полностью соответствует всей христианской догматике, оно связано, в частности, с положением о том, что бог управляет миром, а не пустил его на самотек с момента творения, как учат деисты. Но беда в том, что это решение ставит религиозное учение в совершенно невозможное положение, ибо по существу, оно делает бога ответственным за все преступления, которые творят люди на земле. И еще при жизни Августина нашлась группа христианских церковников во главе с Пелагием, которые выдвинули другую точку зрения: бог дал человеку свободную волю, поэтому за грехи свои отвечает сам человек, а бог в них нисколько не виноват. Это противоречило учению о божьем промысле, о божьем управлении миром. Церковь немедленно осудила Пелагия и его единомышленников, прокляла их как еретиков; почти все сочинения его были уничтожены. Признать, однако, полностью августиновскую точку зрения она не могла и стала поэтому на промежуточную позицию “семипелагианства”, то есть полупелагианства. Споры поэтому вопросу не кончились, однако, и в позднейшие времена. Уже в XVI в. Кальвин и Лютер полностью воскресили августиновскую концепцию, но впоследствии протестантизм тоже был вынужден пойти на уступки, признав какие-то элементы свободы воли. В итоге, однако, ни одно из христианских вероисповеданий не может сказать по этому вопросу ничего членораздельного, ибо это один из тех убийственных для религии вопросов, которые составляют для ее защитников камень преткновения.

Вот посмотрим, каков смысл того решения, которое предлагается автором записки. Бог, говорит он, не нянька для людей, он дал людям свободу выбора—поступать им хорошо или плохо. Но он создал этих людей, на этом вы настаиваете, создал их такими, каковы они есть, и дал им возможность делать все, что им хочется. Бог ничего не имел против того, чтобы инквизитор Торквемада сжег многие тысячи невинных людей заживо, как еретиков? Бог позволил Гитлеру истребить в Майданеке, Освенциме и подобных им фабриках смерти миллионы человек? Он предоставил всем кровавым злодеям возможность творить свои злодеяния, “предоставил людям свободный разум”, как пишет автор записки. А в чем же смысл такого управления миром?

Представьте себе такого администратора, который сознательно дает возможность людям, находящимся под его управлением, “свободно” поедать друг друга, сильным — грабить и убивать слабых, вообще творить всякую пакость. Что бы вы сказали о таком администраторе? По меньшей мере, что его надо сместить и отдать под суд. Но с богом нельзя сделать ни того, ни другого — хотя бы потому, что его не существует. Во всяком случае, объяснение, которое дает автор записки, ничего не объясняет и ни в коей мере не выводит религиозное мировоззрение из того тупика, в котором оно находится в силу своей безусловной и полной несостоятельности.

как я понимаю эта статья посвящена христианскому пониманию Бога?



По-моему вопрос "Кто создал Бога?" похож на вопрос "что было до большого взрыва? а еще раньше? а еще?" или "чему равно число равное бесконечности?"



в-третьих. по-моему, вопрос "есть ли Бог?" не решается с помощью логики. потому что нельзя говорить о химии в терминах географии. просто есть разные способы восприятия мира: научный, поэтический и религиозный. нельзя их смешивать. мы же не говорим в ответ на "облака - белогривые лошадки..." что-нибудь вроде "где ты нашел у облаков пищеварительную систему? да и мозга у них нет".

Wiolanta как я понимаю эта статья посвящена христианскому пониманию Бога?

Вообще то в эту концепцию вписывается и мусульманство и иудаизм



в-третьих. по-моему, вопрос "есть ли Бог?" не решается с помощью логики. потому что нельзя говорить о химии в терминах географии.

Логика универсальна...



просто есть разные способы познания мира: научный, поэтический и религиозный.

Поэтический способ познание мира это мощно сказано... Может объяснишь в чем он заключается?



Понимаешь наука отличается от веры, тем что она оперирует фактами.



Религия оперирует таким понятием как ВЕРА. Ты можешь верить в то что Земля плоская - это твое право, но от этого она не перестанет быть шарообразной

Susanin разве мусульмане воспринимают Бога как существо?

Религия оперирует таким понятием как ВЕРА. ... о да. нельзя доказать ни того что Бог существует, ни обратного. Даже если ты Его увидишь, ты скажешь "галлюцинация". если человеку сказали, что у него рак и надо делать операцию, а через неделю вдруг оказалось что никакого рака нет - скажут что приборы ошиблись.

все эти споры, статьи - они бессмыслены. человек видит и слышит то, что хочет. если он убежденный атеист - ему никакие доказательства не понравятся. И это тоже вера - в то, что Бога нет.

да. нельзя доказать ни того что Бог существует, ни обратного.

Но если верующие утверждают что есть бог, они должны это доказать.



Даже если ты Его увидишь, ты скажешь "галлюцинация"

Прежде всего я проведу психиатрическое обследование. А после этого я уже буду решать галлюцинация это или нет.



если человеку сказали, что у него рак и надо делать операцию, а через неделю вдруг оказалось что никакого рака нет - скажут что приборы ошиблись.

Что то я о таком не слышал...



человек видит и слышит то, что хочет.

Есть такая вещь как факты. А они вещь упрямая.



Кстати, в церкве есть специальная должность. Называется она адвокат дьявола. Этот "адвокат" старается объяснить чудо с Земной точки зрения



Например ты молжешь сказать что это чудо, а я скажу что надо протирать обьектив камеры. И вероятность того что моя точка зрения окажеться более верной довольно велика.





И это тоже вера - в то, что Бога нет

Ну как тебе сказать? В какой то степени ты права. Но атеистический взгляд довольно часто подтверждается научными данными

"должны доказать" - проповедники разве что.

случай мною описанный произошел лет пять назад практически при мне с маминой знакомой (в смысле я все разговоры мамы с этой женщиной слышала)

атеистический взгляд довольно часто подтверждается научными данными ты о том что монахи часто врали выдавая "желаемое за действительное"?



вот говорят "не было Иисуса". тогда вопрос: откуда пошло христианство? выдумали? нужна огромная харизма чтобы так "раскрутить" эту идеологию и действительно подкрепить чем-то.

Wiolanta вот говорят "не было Иисуса".

На самом деле это вопрос, был ли он или не был.



откуда пошло христианство? выдумали?



Зачем выдумывать когда все выдуманно.

Для того что бы это понять нужно всего лишь чуть-чуть погрузиться в проблему



Христианство основывается на Иудаизме (надеюсь ты этого отрицать не будешь). И в Иудаизме есть такое понятие Мошиах (мессия). Соответственно когда Мошиах придет настанет рай на Земле.



Так что человеку было достаточно объявить себя сыном божьим и за ним пошли бы люди. И в этом нет ничего невероятного. Ну в качестве примера, тот же Грабовой. Он объявил себя новым воплощением Христа, и еще он обещал оживить мертвых. И у него появились тысячи последователей.



нужна огромная харизма чтобы так "раскрутить" эту идеологию и действительно подкрепить чем-то.

Знаешь Гитлера тоже считали чуть ли не божеством



А Бар Кохбу (реальная историческая личность. Он жил примерно в то же время что и Иисус, и тоже в Иудее) поднявшего восстание против римлян называли сыном божьим. Так что, раскрутить собственную идеологию не так уж трудно.



и действительно подкрепить чем-то.

Знаешь как накормить пятью хлебами тысячу человек? Считать что все накормлены.