Успеха добивается не самый талантливый и тем более не самый достойный, а самый упорный. Потому что ему больше всех надо.© Народная мудрость
В память о России, которую мы потеряли.
читать дальшеАлексей Кара-Мурза в интервью "МН".
- Алексей Алексеевич, я хотел бы начать с уточнения некоторых методологических моментов. Один из важнейших вопросов - использование исторических познаний. Тут есть три подхода. Первый - мы должны знать историю, чтобы не повторить ошибок. Второй - история нас научила тому, что она никого ничему не научила. Третий - история ничему не учит, поэтому ее нельзя использовать в выработке политических стратегий. К которому из них вы ближе?
- Для меня история - это не только выяснение того, что произошло. Важнее "философия истории" - понимание, как событие оказалось возможным. Перечисленные подходы являются частичной правдой, но история - это и нравственный урок для современности. Понимание того, как это стало возможным, позволяет понять, на что мы способны сейчас. Подчас уровень сегодняшних разговоров об истории не соответствует сложности и драматизму произошедших событий.
- Вы могли бы привести пример, как история может быть нравственным уроком сегодня?
- Известно, что в России непредсказуемая история, каждый новый лидер начинает с отрицания предшествующего этапа, демонстрации того, что ему осталось настолько страшное наследство, что его дело - спасать страну. Рюрика позвали, потому что у нас "порядка нет", спасал страну Петр I, сделали судьбоносный выбор большевики, в перестройку выяснилось, что "так жить нельзя", сейчас, если попытаться выяснить, что мы будем делать дальше, вам ответят: да подождите, давайте разгребем оставленные завалы. Россия - страна невыученного нравственного урока.
Приведу пример Франции. Там случилась своя огромная трагедия: якобинская диктатура - это аналог нашего красного террора. Вода в Сене была красного цвета, из тюрьмы Консьержери просто выбрасывали трупы, а когда работала гильотина, кровь по желобам стекала в реку. Но французам удалось усвоить нравственный урок. Они смогли вобрать в себя свою историю во всей ее полноте. "Кровавого Робеспьера" они не отбросили, о нем помнят, в Латинском квартале есть улочка его имени. Но воспринята и правда тех, кого Робеспьер гильотинировал - в центре исторического квартала Марэ стоит прекрасный памятник Дантону. В Париже есть и знаменитый мост Мирабо, воспетый Аполлинером. Все - рядом, ибо все - французы. Вот вам умение вобрать в себя ВСЮ историю, включив в нее и "правду побежденных". Наша история - это история победителей: сначала царей, потом - генсеков. Побежденный у нас становился врагом народа, его исключали из истории.
Если взять нашу революцию, то у нас была своя историческая "цепочка": условно, наш Мирабо - князь Георгий Евгеньевич Львов, наш Дантон - Александр Федорович Керенский, наш Робеспьер - Владимир Ильич Ульянов. Так вот, Робеспьер у нас понатыкан везде, а где остальные? Князя Львова только недавно узнали в его родной Туле, которой он отдал столько лет, но когда усилиями энтузиастов появилась мемориальная доска, начальство все-таки "проявило бдительность": из текста убрали слово "князь".
- Важнейшая задача историка заключается не в механическом описании событий, а в умении вопрошать прошлое из сегодняшнего дня. С какими вопросами нам сегодня нужно было бы обратиться в Февраль 1917-го?
- С вопросами можно обращаться только к людям - к выдающимся деятелям Февраля 1917-го, но для этого надо знать, что эти люди были в истории. У нас до сих пор полстраны считает, что это большевики свергли царя. "Людьми Февраля" стали лучшие люди России - такой беспрецедентной общественной поддержки правительства не было в стране ни до, ни после. У этих людей была своя правда, свой патриотизм, они доказали это многолетней работой на виду у страны. И этих людей в истории "списали за ненадобностью". Причем их закапывали обоюдными усилиями - большевиков и монархистов.
- В целой серии фильмов их превратили в карикатурных персонажей ("Кто тут временный? Слазь!"), и, что интересно, эти фильмы с особым сладострастием все время крутят по телевизору и сегодня.
- В истории можно "разговаривать" с полнокровными персонажами, но не с карикатурами. Если мы до сих пор повторяем байку про то, что Керенский якобы переодевался в женское платье (ее запустил Джон Рид в книге "Десять дней, которые потрясли мир"), то говорить вообще не о чем. Керенский - не герой моего романа. А вот с такими фигурами Временного правительства, как министр-председатель князь Львов, военно-морской министр Александр Гучков, министр иностранных дел Павел Милюков, мне чрезвычайно интересно. Они, по меньшей мере, были не глупее нас, сегодняшних. Над их поражением надо глубоко думать, а не хихикать. Милюков в начале мировой войны дал обязательство не воевать с монархией, считая, что во имя общей победы над Германией необходимо отложить все разногласия. Два его сына ушли на фронт, и один из них героически погиб. У выдающегося либерального деятеля Николая Львова (после Февраля он стал комиссаром по делам культуры) на фронте погибли два сына. Как они должны были реагировать на достоверную информацию о контактах членов императорского окружения с Германией?
"Люди Февраля" были не только настоящими патриотами, но и настоящими государственниками, озабоченные разложением российской власти. Все разговоры о сознательной подготовке либералами революции - по большей части ерунда. Сами монархисты убили Распутина только в ночь на 17 декабря - практически за два месяца до февральских событий. Согласен, непосредственным толчком к революции стали не только стихийные бунты в столице, но и приказ начштаба генерала Алексеева после того, как царь покинул Ставку, потому что Александра Федоровна сообщила ему, что дети заболели корью. Но на семейной драме не может быть подвешена судьба огромной державы. Поэтому Родзянко, Милюков, Гучков, Шульгин и многие-многие другие русские патриоты сочли в тот момент, что надо спасать не самодержца, а страну. И дело тут не в "масонском заговоре".
- Именно о масонстве написано немало, Нина Берберова утверждала, что десять из одиннадцати министров были масонами, кто-то говорил о меньшем количестве, но тема муссировалась.
- Роль масонства в февральских событиях преувеличена - это доказано более серьезными историками, чем Берберова. Масонские контакты "деятелей Февраля" с зарубежными центрами были, но это были контакты с союзниками - Францией и Англией. Вот если бы это была ложа с центром в Берлине, я был бы первым, кто говорил о национальном предательстве. Кстати, масонскую версию потом активно использовали большевики, которые на самом деле были агентами влияния германского генштаба.
- То есть люди, составившие Временное правительство, создавали шанс движения России по западному пути развития у нас либерализма?
- Для меня либерализм - это, во-первых, патриотизм. Петр Бернгардович Струве, будучи правым либералом и монархистом, сказал, что либерализм - это и есть истинный патриотизм, это отношение к стране как к своему, родному. Либерализм предполагает любовь к своей свободе, а не к свободе своего барина. Либеральная команда, которая сформировала первое Временное правительство, доказала свой патриотизм в самых сложных ситуациях. Князь Львов, например, стал во главе земского движения во время Русско-японской войны - возглавил всю работу прифронтовых госпиталей. Земские санитарные отряды помогли тогда стране сохранить лицо после проигранной правительством войны: русские винтовки, как известно, плохо стреляли, а подметки на солдатских сапогах были из картона, потому что коррупция достигла невиданных размеров.
Кстати, в период Русско-японской войны состоялся процесс, который потом назвали "процессом о двух видах патриотизма". Это важный эпизод, на нем стоит остановиться, к тому же в нем участвовали многие деятели будущей Февральской революции. Жил-был Михаил Александрович Стахович - либерал, земский деятель, после Февраля 1917-го он был генерал-губернатором Финляндии, потом послом России в Испании. В 1904 году, будучи губернским предводителем в Орле, он написал критическую статью о злоупотреблениях орловской полиции: одного мусульманина, шедшего пешком в Мекку, по ошибке задержали и забили до смерти. Черносотенная пресса обвинила Стаховича чуть ли не в предательстве. Князь Мещерский, близкий друг Александра III, наставник Николая II, соратник Победоносцева, выступил со статьей, квинтэссенция которой сводилась к следующему: в то время, как вся страна, пребывая в страшном напряжении, борется с японцами, этот орловчанин критикует нашу политику. Да он работает на японского императора! Группа либеральных интеллектуалов подала на князя Мещерского в суд за клевету. Защищал Стаховича знаменитый Федор Плевако. В своей речи он сказал: Стахович, которого обвинили в антипатриотизме, пошел добровольцем на Русско-японскую войну, а Мещерский, сидя в тылу, пописывает в своей газетке про патриотизм. Решение суда было беспрецедентно: черносотенцу Мещерскому присудили две недели гауптвахты за клевету на либерала Стаховича. Близкому другу царя - гауптвахту! Потом, правда, дело перевели в более высокую инстанцию, и решение отменили. Михаил Стахович - типичная фигура, именно такие люди в Феврале 1917-го вошли во Временное правительство. Их патриотизм очень четко отделял любовь к своей стране от любви к начальству.
- Поразительно, что именно такое правительство оказывается зажатым между монархистами и набирающими силу большевиками, в результате оно исчезает, практически не оставив в нашей истории следа. Что за этим стоит?
- В течение шестнадцати месяцев перед Февралем 1917-го страна стремительно теряла управление: сменилось четыре премьер-министра. На место выжившего из ума старика Горемыки на, которого несколько раз призывали на премьерский пост, когда нужно было закручивать гайки, по наущению Распутина царь назначает Штюрмера - немца с дурной репутацией. Это в момент войны с Германией, вопреки Думе, военно-промышленным кругам, земским движениям! Как на это должна реагировать страна? Это поступок был воспринят как пощечина.
Уже в 1916 году сформировался мощный общественный центр, который мог взять на себя ответственность за Россию. В Государственной думе сложился прогрессивный блок - от кадетов до ответственных монархистов. В нем состояли две трети депутатов Думы и значительная часть членов Госсовета. Они отложили все внутренние разбирательства до победного окончания войны. С ними готова была работать ответственная часть генералитета. Все земское движение входило в этот центр. Национальное предпринимательство было на стороне общественности, потому что проворовавшаяся администрация не могла снабжать фронт. Это было время распада власти и консолидации общественности.
- Но почему же они проиграли при таких благоприятных условиях?
- Если очень коротко говорить о характере Февральской революции, то я солидарен с оценкой выдающегося историка русской культуры Георгия Федотова: "Революция пришла незваная и нежеланная, она совершилась без революционеров - как обвал, как стихийная катастрофа. Обвал лавины можно было растянуть на восемь месяцев, что и было сделано революционной демократией. Странная это была революция, где революционерам приходилось тушить, а не раздувать ее. И они сознавали, что в руках у них не было ничего, кроме садовых леек".
Другое дело, когда начался тот пожар, который лучшие люди России не смогли потушить? После печально знаменитого Кровавого воскресенья в 1905 году многие общественные деятели, в том числе те, которые в феврале 1917-го пытались удержать власть, говорили, что нас ждет диктатура, только непонятно - справа или слева. 9 января 1905 года к Зимнему дворцу шли 150 тысяч человек, это была мирная демонстрация, призывавшая к созыву Учредительного собрания, всеобщему, тайному, равному избирательному праву и Конституции, в которой будут зафиксированы основные гражданские свободы. Рабочие несли царю мирную либеральную петицию. Есть много свидетельств, что рабочая масса отторгала тогда от себя большевистских подстрекателей. Это не была наивная масса, которую обманул поп Гапон, как писали в советских учебниках. Осведомленные либералы предупредили рабочих, что войскам розданы боевые патроны. Чтобы не допустить кровопролития, депутация от либералов пошла договариваться с Витте и министром внутренних дел Святополк-Мирским, делегацию не приняли. Потом стало известно, что расстрелом руководил дядя царя, великий князь Владимир Александрович, а царь прятался. Кстати, через год после этого ужаса рабочие Питера на выборах в первую Думу проголосовали за кадетскую партию, в том числе за тех депутатов, кто год назад пытался их уберечь от побоища - Кареева, Кедрина и др.
Почему я вспомнил Кровавое воскресенье? Люди почувствовали вкус крови. Сначала своей крови, потом, во время декабрьского восстания в Москве выяснилось, что можно убивать городовых. Потом война - массовая кровь. Когда все это покатилось, либералы уже не могли стать преградой. Останавливать нужно было раньше. Принято считать, что в феврале 1917-го монарх оказался не на высоте, и его решили отстранить. Но ведь в 1905 году он себя повел точно так же! Он предпочел личное спокойствие, черную работу пусть за него делают другие. Многие считают, что все началось с Ходынки в 1896 году, когда на коронационных торжествах были задавлены тысячи людей, а вступивший на трон Николай II не стал отменять прием с танцами. Безнравственность власти не проходит даром, она разъедает страну.
Что было дальше? В начале марта 1917-го Николай II отрекся от власти в пользу брата Михаила Александровича, так вот, Милюков три дня и три ночи до хрипоты уговаривал Михаила согласиться на престол. Так же вел себя Гучков. Либералы были законниками, хотели обеспечить преемственность власти и пытались сохранить монархию - как символ - до Учредительного собрания, а там пусть скажет народ.
- А если бы Михаил Александрович согласился взойти на престол, могла бы наша история пойти по другому пути?
- Думаю, да. Либералы к этому и стремились. Они болели за монархию как важный стабилизирующий принцип. Если бы Михаил Александрович согласился на скипетр или стал бы регентом при несовершеннолетнем наследнике (как и предполагалось по закону о престолонаследии), это могло бы стать стабилизирующим фактором. Обвинять либералов в том, что они свергли царя, по меньшей мере несправедливо. Даже вдумчивые монархисты сегодня согласны с тем, что есть принципы монархии, законы о престолонаследии, и они гораздо важнее судьбы отдельного человека, который по письму любимой жены бросил фронт и поехал в Петергоф лечить корь у своих детей.
- Интересно, как проявилась проблема наследования. 100-летие Государственной думы и 90-летие отречения монарха от престола с попыткой создания цивилизованной республики отмечается у нас при наличии очень "технологичной" Думы, председатель которой искренне убежден, что парламент - не место для дискуссий.
- Когда кого-то из первых лидеров "Единой России" спросили: "С кем вы себя отождествляете в первой Государственной думе?", он совершенно спокойно ответил: "С кадетами. Их было большинство - и нас большинство".
27 апреля 2006 года - в день столетия Государственной думы - мы пошли на могилу председателя первой Думы Сергея Андреевича Муромцева, который похоронен на кладбище Донского монастыря. Была панихида, затем гражданский митинг. Однако Муромцев - крупнейший юрист и политик - фигура, по-видимому, не актуальная для тех, кто участвовал в широких официальных гуляньях в Таврическом дворце. Мы до сих пор не можем пробить установление мемориальной доски на доме в Москве, где жил Муромцев: а ведь в 1910 году, когда он умер, за его гробом шли двести тысяч москвичей. А порядок в городе охраняли студенты Московского университета.
Фактически забыты и другие крупнейшие русские либералы. Председатель второй Думы Федор Александрович Головин был расстрелян в 1937 году, и где он похоронен, неведомо. Председатель третьей Думы Николай Алексеевич Хомяков, сын знаменитого славянофила Алексея Степановича Хомякова, один из крупных деятелей Февраля 1917-го и позже белой борьбы, в результате всех мытарств оказался на территории современной Хорватии. Четыре года назад я нашел его могилу на заброшенном православном кладбище в Дубровнике. Я обратился к тамошней православной общине, сейчас они бережно ухаживают за этим кладбищем. Надо сказать, что в Сербии до сих пор помнят, что Россия вступила в Первую мировую войну в значительной мере потому, что вступилась за честь сербов. Они ухаживают за могилой Родзянко, председателя третьей и четвертой Думы, который похоронен под Белградом. Там же лежит Михаил Васильевич Челноков, московский городской голова, один из крупнейших деятелей Февральской революции.
Главные действующие лица Февраля 1917-го похоронены в Париже: князь Львов лежит на Сен-Женевьев-де-Буа, Гучков - на Пер-Лашез, Милюков - на Батиньоль. Кто занимается их могилами? Местные приходы на деньги французских налогоплательщиков. Какой в этом случае нравственный урок может преподать наша история?
- Почему все-таки Февраль 1917-го оказался никому не нужным?
- Потому, что, анализируя Февраль, не спрячешься за класс, за державность, за власть, данную Богом. Впервые к власти пришли люди, не террористы, а мученики нравственности и правосознания. Приведу пример Федора Федоровича Кокошкина, крупного юриста, ему поручили писать новую Конституцию. Это был тихий, застенчивый человек, больной туберкулезом. В конце 1917 года большевики арестовали его, депутата Учредительного собрания, и посадили в Петропавловскую крепость. Когда состояние Кокошкина совсем ухудшилось, его перевели в Мариинскую больницу. В первую же ночь туда ворвались революционные матросы и закололи штыками прямо в их палатах Кокошкина и министра земледелия, а потом министра финансов Временного правительства Андрея Ивановича Шингарёва. Шингарев в молодости был земским врачом и бесплатно лечил тысячи людей - от имени этого народа его и убили. Ленин тогда позволил похоронить двух выдающихся либералов, они лежат на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, в годовщину Февральской революции мы туда пойдем.
Наверное, до конца жизни эти люди корили себя за то, что не удержали власть. Князь Георгий Львов, за что-то себя так и не простил. В эмиграции он, искупая грехи, нанимался батраком к богатым французам, работал на виноградниках, ходил за плугом, и никто из французов даже не подозревал, что это бывший премьер-министр союзнической России. Мои французские друзья говорили мне, что в годовщину революции на могилу князя Львова придут не только эмигранты, но и французские политики, которые помнят Россию как верного союзника. Придут ли туда российские политики - не уверен. Хотя князь Львов - законный во всех отношениях премьер-министр России: его не только выдвинул народ и революция, его до своего отречения официально назначил на этот пост император.
- Почему в России судьба либерализма столь печальна?
- Либерализм - очень необходимое, но очень трудное явление. Либерализм - это пространство между теми, кто кричит "Да здравствует!", и теми, кто кричит "Долой!". Между теми, кто холопы и кто хамы перед властью. Либерализм - это культ права и культ человеческой личности.
Отсутствие у нас либерализма приводит к тому, что побеждают те, кто орет "Да здравствует!", потом они долго сидят, сгнивая изнутри, в какой-то момент врывается ватага, которая кричит: "Долой!", "Так жить нельзя!", потом она рассаживается во власти и говорит: "Нам нет альтернативы". Вот эта болтанка - старая российская беда.
- Один писатель сделал интересное наблюдение. Когда Путин объявил крушение СССР "крупнейшей геополитической катастрофой века", он указал вектор нашего движения: коммунистическая утопия отброшена, наша цель - империя. Этот вектор противоположен усилиям Хрущева, который жертвовал Сталиным ради Ленина, теперь Кремль жертвует Лениным ради Сталина. Это фундаментальный выбор, который определит целый исторический этап.
- Люди тоталитарного склада всегда клянутся именем народа: так решил передовой класс, такова наша историческая судьба и т.д. На самом деле они крайне не доверяют русскому человеку. Они убеждены, что сам он не способен построить свою судьбу, что человек он безответственный, сделать нормальный выбор не может и т.д. Замордованные жизнью люди готовы компенсировать личную бесприютность величием государственных целей. Это механизм, перекочевавший из Советского Союза.
Либо у нас из российской глубинки прорастет гражданское сознание и индивидуальная ответственность, либо России не подняться и не удержаться. Что происходит с вертикалями, мы, к сожалению, видели. В 1917 году рухнула вертикаль. Народное представительство хочет брать ответственность за страну, ему в ответ: не мешай нам править! Попытки городского самоуправления, в ответ - силовые назначения. Пытались создавать общественные организации для помощи фронту, в ответ - у нас есть для этого министерство. Вертикаль отгоняла всех, кто хотел помочь России. Но очень скоро эта вертикаль рухнула, и никто за нее не заступился. На наших глазах рухнула вертикаль КПСС в 1991 году, защитников у нее, как и у монархии в 1917 году, тоже не обнаружилось. Так что вертикали надолго не задерживаются.
читать дальшеАлексей Кара-Мурза в интервью "МН".
- Алексей Алексеевич, я хотел бы начать с уточнения некоторых методологических моментов. Один из важнейших вопросов - использование исторических познаний. Тут есть три подхода. Первый - мы должны знать историю, чтобы не повторить ошибок. Второй - история нас научила тому, что она никого ничему не научила. Третий - история ничему не учит, поэтому ее нельзя использовать в выработке политических стратегий. К которому из них вы ближе?
- Для меня история - это не только выяснение того, что произошло. Важнее "философия истории" - понимание, как событие оказалось возможным. Перечисленные подходы являются частичной правдой, но история - это и нравственный урок для современности. Понимание того, как это стало возможным, позволяет понять, на что мы способны сейчас. Подчас уровень сегодняшних разговоров об истории не соответствует сложности и драматизму произошедших событий.
- Вы могли бы привести пример, как история может быть нравственным уроком сегодня?
- Известно, что в России непредсказуемая история, каждый новый лидер начинает с отрицания предшествующего этапа, демонстрации того, что ему осталось настолько страшное наследство, что его дело - спасать страну. Рюрика позвали, потому что у нас "порядка нет", спасал страну Петр I, сделали судьбоносный выбор большевики, в перестройку выяснилось, что "так жить нельзя", сейчас, если попытаться выяснить, что мы будем делать дальше, вам ответят: да подождите, давайте разгребем оставленные завалы. Россия - страна невыученного нравственного урока.
Приведу пример Франции. Там случилась своя огромная трагедия: якобинская диктатура - это аналог нашего красного террора. Вода в Сене была красного цвета, из тюрьмы Консьержери просто выбрасывали трупы, а когда работала гильотина, кровь по желобам стекала в реку. Но французам удалось усвоить нравственный урок. Они смогли вобрать в себя свою историю во всей ее полноте. "Кровавого Робеспьера" они не отбросили, о нем помнят, в Латинском квартале есть улочка его имени. Но воспринята и правда тех, кого Робеспьер гильотинировал - в центре исторического квартала Марэ стоит прекрасный памятник Дантону. В Париже есть и знаменитый мост Мирабо, воспетый Аполлинером. Все - рядом, ибо все - французы. Вот вам умение вобрать в себя ВСЮ историю, включив в нее и "правду побежденных". Наша история - это история победителей: сначала царей, потом - генсеков. Побежденный у нас становился врагом народа, его исключали из истории.
Если взять нашу революцию, то у нас была своя историческая "цепочка": условно, наш Мирабо - князь Георгий Евгеньевич Львов, наш Дантон - Александр Федорович Керенский, наш Робеспьер - Владимир Ильич Ульянов. Так вот, Робеспьер у нас понатыкан везде, а где остальные? Князя Львова только недавно узнали в его родной Туле, которой он отдал столько лет, но когда усилиями энтузиастов появилась мемориальная доска, начальство все-таки "проявило бдительность": из текста убрали слово "князь".
- Важнейшая задача историка заключается не в механическом описании событий, а в умении вопрошать прошлое из сегодняшнего дня. С какими вопросами нам сегодня нужно было бы обратиться в Февраль 1917-го?
- С вопросами можно обращаться только к людям - к выдающимся деятелям Февраля 1917-го, но для этого надо знать, что эти люди были в истории. У нас до сих пор полстраны считает, что это большевики свергли царя. "Людьми Февраля" стали лучшие люди России - такой беспрецедентной общественной поддержки правительства не было в стране ни до, ни после. У этих людей была своя правда, свой патриотизм, они доказали это многолетней работой на виду у страны. И этих людей в истории "списали за ненадобностью". Причем их закапывали обоюдными усилиями - большевиков и монархистов.
- В целой серии фильмов их превратили в карикатурных персонажей ("Кто тут временный? Слазь!"), и, что интересно, эти фильмы с особым сладострастием все время крутят по телевизору и сегодня.
- В истории можно "разговаривать" с полнокровными персонажами, но не с карикатурами. Если мы до сих пор повторяем байку про то, что Керенский якобы переодевался в женское платье (ее запустил Джон Рид в книге "Десять дней, которые потрясли мир"), то говорить вообще не о чем. Керенский - не герой моего романа. А вот с такими фигурами Временного правительства, как министр-председатель князь Львов, военно-морской министр Александр Гучков, министр иностранных дел Павел Милюков, мне чрезвычайно интересно. Они, по меньшей мере, были не глупее нас, сегодняшних. Над их поражением надо глубоко думать, а не хихикать. Милюков в начале мировой войны дал обязательство не воевать с монархией, считая, что во имя общей победы над Германией необходимо отложить все разногласия. Два его сына ушли на фронт, и один из них героически погиб. У выдающегося либерального деятеля Николая Львова (после Февраля он стал комиссаром по делам культуры) на фронте погибли два сына. Как они должны были реагировать на достоверную информацию о контактах членов императорского окружения с Германией?
"Люди Февраля" были не только настоящими патриотами, но и настоящими государственниками, озабоченные разложением российской власти. Все разговоры о сознательной подготовке либералами революции - по большей части ерунда. Сами монархисты убили Распутина только в ночь на 17 декабря - практически за два месяца до февральских событий. Согласен, непосредственным толчком к революции стали не только стихийные бунты в столице, но и приказ начштаба генерала Алексеева после того, как царь покинул Ставку, потому что Александра Федоровна сообщила ему, что дети заболели корью. Но на семейной драме не может быть подвешена судьба огромной державы. Поэтому Родзянко, Милюков, Гучков, Шульгин и многие-многие другие русские патриоты сочли в тот момент, что надо спасать не самодержца, а страну. И дело тут не в "масонском заговоре".
- Именно о масонстве написано немало, Нина Берберова утверждала, что десять из одиннадцати министров были масонами, кто-то говорил о меньшем количестве, но тема муссировалась.
- Роль масонства в февральских событиях преувеличена - это доказано более серьезными историками, чем Берберова. Масонские контакты "деятелей Февраля" с зарубежными центрами были, но это были контакты с союзниками - Францией и Англией. Вот если бы это была ложа с центром в Берлине, я был бы первым, кто говорил о национальном предательстве. Кстати, масонскую версию потом активно использовали большевики, которые на самом деле были агентами влияния германского генштаба.
- То есть люди, составившие Временное правительство, создавали шанс движения России по западному пути развития у нас либерализма?
- Для меня либерализм - это, во-первых, патриотизм. Петр Бернгардович Струве, будучи правым либералом и монархистом, сказал, что либерализм - это и есть истинный патриотизм, это отношение к стране как к своему, родному. Либерализм предполагает любовь к своей свободе, а не к свободе своего барина. Либеральная команда, которая сформировала первое Временное правительство, доказала свой патриотизм в самых сложных ситуациях. Князь Львов, например, стал во главе земского движения во время Русско-японской войны - возглавил всю работу прифронтовых госпиталей. Земские санитарные отряды помогли тогда стране сохранить лицо после проигранной правительством войны: русские винтовки, как известно, плохо стреляли, а подметки на солдатских сапогах были из картона, потому что коррупция достигла невиданных размеров.
Кстати, в период Русско-японской войны состоялся процесс, который потом назвали "процессом о двух видах патриотизма". Это важный эпизод, на нем стоит остановиться, к тому же в нем участвовали многие деятели будущей Февральской революции. Жил-был Михаил Александрович Стахович - либерал, земский деятель, после Февраля 1917-го он был генерал-губернатором Финляндии, потом послом России в Испании. В 1904 году, будучи губернским предводителем в Орле, он написал критическую статью о злоупотреблениях орловской полиции: одного мусульманина, шедшего пешком в Мекку, по ошибке задержали и забили до смерти. Черносотенная пресса обвинила Стаховича чуть ли не в предательстве. Князь Мещерский, близкий друг Александра III, наставник Николая II, соратник Победоносцева, выступил со статьей, квинтэссенция которой сводилась к следующему: в то время, как вся страна, пребывая в страшном напряжении, борется с японцами, этот орловчанин критикует нашу политику. Да он работает на японского императора! Группа либеральных интеллектуалов подала на князя Мещерского в суд за клевету. Защищал Стаховича знаменитый Федор Плевако. В своей речи он сказал: Стахович, которого обвинили в антипатриотизме, пошел добровольцем на Русско-японскую войну, а Мещерский, сидя в тылу, пописывает в своей газетке про патриотизм. Решение суда было беспрецедентно: черносотенцу Мещерскому присудили две недели гауптвахты за клевету на либерала Стаховича. Близкому другу царя - гауптвахту! Потом, правда, дело перевели в более высокую инстанцию, и решение отменили. Михаил Стахович - типичная фигура, именно такие люди в Феврале 1917-го вошли во Временное правительство. Их патриотизм очень четко отделял любовь к своей стране от любви к начальству.
- Поразительно, что именно такое правительство оказывается зажатым между монархистами и набирающими силу большевиками, в результате оно исчезает, практически не оставив в нашей истории следа. Что за этим стоит?
- В течение шестнадцати месяцев перед Февралем 1917-го страна стремительно теряла управление: сменилось четыре премьер-министра. На место выжившего из ума старика Горемыки на, которого несколько раз призывали на премьерский пост, когда нужно было закручивать гайки, по наущению Распутина царь назначает Штюрмера - немца с дурной репутацией. Это в момент войны с Германией, вопреки Думе, военно-промышленным кругам, земским движениям! Как на это должна реагировать страна? Это поступок был воспринят как пощечина.
Уже в 1916 году сформировался мощный общественный центр, который мог взять на себя ответственность за Россию. В Государственной думе сложился прогрессивный блок - от кадетов до ответственных монархистов. В нем состояли две трети депутатов Думы и значительная часть членов Госсовета. Они отложили все внутренние разбирательства до победного окончания войны. С ними готова была работать ответственная часть генералитета. Все земское движение входило в этот центр. Национальное предпринимательство было на стороне общественности, потому что проворовавшаяся администрация не могла снабжать фронт. Это было время распада власти и консолидации общественности.
- Но почему же они проиграли при таких благоприятных условиях?
- Если очень коротко говорить о характере Февральской революции, то я солидарен с оценкой выдающегося историка русской культуры Георгия Федотова: "Революция пришла незваная и нежеланная, она совершилась без революционеров - как обвал, как стихийная катастрофа. Обвал лавины можно было растянуть на восемь месяцев, что и было сделано революционной демократией. Странная это была революция, где революционерам приходилось тушить, а не раздувать ее. И они сознавали, что в руках у них не было ничего, кроме садовых леек".
Другое дело, когда начался тот пожар, который лучшие люди России не смогли потушить? После печально знаменитого Кровавого воскресенья в 1905 году многие общественные деятели, в том числе те, которые в феврале 1917-го пытались удержать власть, говорили, что нас ждет диктатура, только непонятно - справа или слева. 9 января 1905 года к Зимнему дворцу шли 150 тысяч человек, это была мирная демонстрация, призывавшая к созыву Учредительного собрания, всеобщему, тайному, равному избирательному праву и Конституции, в которой будут зафиксированы основные гражданские свободы. Рабочие несли царю мирную либеральную петицию. Есть много свидетельств, что рабочая масса отторгала тогда от себя большевистских подстрекателей. Это не была наивная масса, которую обманул поп Гапон, как писали в советских учебниках. Осведомленные либералы предупредили рабочих, что войскам розданы боевые патроны. Чтобы не допустить кровопролития, депутация от либералов пошла договариваться с Витте и министром внутренних дел Святополк-Мирским, делегацию не приняли. Потом стало известно, что расстрелом руководил дядя царя, великий князь Владимир Александрович, а царь прятался. Кстати, через год после этого ужаса рабочие Питера на выборах в первую Думу проголосовали за кадетскую партию, в том числе за тех депутатов, кто год назад пытался их уберечь от побоища - Кареева, Кедрина и др.
Почему я вспомнил Кровавое воскресенье? Люди почувствовали вкус крови. Сначала своей крови, потом, во время декабрьского восстания в Москве выяснилось, что можно убивать городовых. Потом война - массовая кровь. Когда все это покатилось, либералы уже не могли стать преградой. Останавливать нужно было раньше. Принято считать, что в феврале 1917-го монарх оказался не на высоте, и его решили отстранить. Но ведь в 1905 году он себя повел точно так же! Он предпочел личное спокойствие, черную работу пусть за него делают другие. Многие считают, что все началось с Ходынки в 1896 году, когда на коронационных торжествах были задавлены тысячи людей, а вступивший на трон Николай II не стал отменять прием с танцами. Безнравственность власти не проходит даром, она разъедает страну.
Что было дальше? В начале марта 1917-го Николай II отрекся от власти в пользу брата Михаила Александровича, так вот, Милюков три дня и три ночи до хрипоты уговаривал Михаила согласиться на престол. Так же вел себя Гучков. Либералы были законниками, хотели обеспечить преемственность власти и пытались сохранить монархию - как символ - до Учредительного собрания, а там пусть скажет народ.
- А если бы Михаил Александрович согласился взойти на престол, могла бы наша история пойти по другому пути?
- Думаю, да. Либералы к этому и стремились. Они болели за монархию как важный стабилизирующий принцип. Если бы Михаил Александрович согласился на скипетр или стал бы регентом при несовершеннолетнем наследнике (как и предполагалось по закону о престолонаследии), это могло бы стать стабилизирующим фактором. Обвинять либералов в том, что они свергли царя, по меньшей мере несправедливо. Даже вдумчивые монархисты сегодня согласны с тем, что есть принципы монархии, законы о престолонаследии, и они гораздо важнее судьбы отдельного человека, который по письму любимой жены бросил фронт и поехал в Петергоф лечить корь у своих детей.
- Интересно, как проявилась проблема наследования. 100-летие Государственной думы и 90-летие отречения монарха от престола с попыткой создания цивилизованной республики отмечается у нас при наличии очень "технологичной" Думы, председатель которой искренне убежден, что парламент - не место для дискуссий.
- Когда кого-то из первых лидеров "Единой России" спросили: "С кем вы себя отождествляете в первой Государственной думе?", он совершенно спокойно ответил: "С кадетами. Их было большинство - и нас большинство".
27 апреля 2006 года - в день столетия Государственной думы - мы пошли на могилу председателя первой Думы Сергея Андреевича Муромцева, который похоронен на кладбище Донского монастыря. Была панихида, затем гражданский митинг. Однако Муромцев - крупнейший юрист и политик - фигура, по-видимому, не актуальная для тех, кто участвовал в широких официальных гуляньях в Таврическом дворце. Мы до сих пор не можем пробить установление мемориальной доски на доме в Москве, где жил Муромцев: а ведь в 1910 году, когда он умер, за его гробом шли двести тысяч москвичей. А порядок в городе охраняли студенты Московского университета.
Фактически забыты и другие крупнейшие русские либералы. Председатель второй Думы Федор Александрович Головин был расстрелян в 1937 году, и где он похоронен, неведомо. Председатель третьей Думы Николай Алексеевич Хомяков, сын знаменитого славянофила Алексея Степановича Хомякова, один из крупных деятелей Февраля 1917-го и позже белой борьбы, в результате всех мытарств оказался на территории современной Хорватии. Четыре года назад я нашел его могилу на заброшенном православном кладбище в Дубровнике. Я обратился к тамошней православной общине, сейчас они бережно ухаживают за этим кладбищем. Надо сказать, что в Сербии до сих пор помнят, что Россия вступила в Первую мировую войну в значительной мере потому, что вступилась за честь сербов. Они ухаживают за могилой Родзянко, председателя третьей и четвертой Думы, который похоронен под Белградом. Там же лежит Михаил Васильевич Челноков, московский городской голова, один из крупнейших деятелей Февральской революции.
Главные действующие лица Февраля 1917-го похоронены в Париже: князь Львов лежит на Сен-Женевьев-де-Буа, Гучков - на Пер-Лашез, Милюков - на Батиньоль. Кто занимается их могилами? Местные приходы на деньги французских налогоплательщиков. Какой в этом случае нравственный урок может преподать наша история?
- Почему все-таки Февраль 1917-го оказался никому не нужным?
- Потому, что, анализируя Февраль, не спрячешься за класс, за державность, за власть, данную Богом. Впервые к власти пришли люди, не террористы, а мученики нравственности и правосознания. Приведу пример Федора Федоровича Кокошкина, крупного юриста, ему поручили писать новую Конституцию. Это был тихий, застенчивый человек, больной туберкулезом. В конце 1917 года большевики арестовали его, депутата Учредительного собрания, и посадили в Петропавловскую крепость. Когда состояние Кокошкина совсем ухудшилось, его перевели в Мариинскую больницу. В первую же ночь туда ворвались революционные матросы и закололи штыками прямо в их палатах Кокошкина и министра земледелия, а потом министра финансов Временного правительства Андрея Ивановича Шингарёва. Шингарев в молодости был земским врачом и бесплатно лечил тысячи людей - от имени этого народа его и убили. Ленин тогда позволил похоронить двух выдающихся либералов, они лежат на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, в годовщину Февральской революции мы туда пойдем.
Наверное, до конца жизни эти люди корили себя за то, что не удержали власть. Князь Георгий Львов, за что-то себя так и не простил. В эмиграции он, искупая грехи, нанимался батраком к богатым французам, работал на виноградниках, ходил за плугом, и никто из французов даже не подозревал, что это бывший премьер-министр союзнической России. Мои французские друзья говорили мне, что в годовщину революции на могилу князя Львова придут не только эмигранты, но и французские политики, которые помнят Россию как верного союзника. Придут ли туда российские политики - не уверен. Хотя князь Львов - законный во всех отношениях премьер-министр России: его не только выдвинул народ и революция, его до своего отречения официально назначил на этот пост император.
- Почему в России судьба либерализма столь печальна?
- Либерализм - очень необходимое, но очень трудное явление. Либерализм - это пространство между теми, кто кричит "Да здравствует!", и теми, кто кричит "Долой!". Между теми, кто холопы и кто хамы перед властью. Либерализм - это культ права и культ человеческой личности.
Отсутствие у нас либерализма приводит к тому, что побеждают те, кто орет "Да здравствует!", потом они долго сидят, сгнивая изнутри, в какой-то момент врывается ватага, которая кричит: "Долой!", "Так жить нельзя!", потом она рассаживается во власти и говорит: "Нам нет альтернативы". Вот эта болтанка - старая российская беда.
- Один писатель сделал интересное наблюдение. Когда Путин объявил крушение СССР "крупнейшей геополитической катастрофой века", он указал вектор нашего движения: коммунистическая утопия отброшена, наша цель - империя. Этот вектор противоположен усилиям Хрущева, который жертвовал Сталиным ради Ленина, теперь Кремль жертвует Лениным ради Сталина. Это фундаментальный выбор, который определит целый исторический этап.
- Люди тоталитарного склада всегда клянутся именем народа: так решил передовой класс, такова наша историческая судьба и т.д. На самом деле они крайне не доверяют русскому человеку. Они убеждены, что сам он не способен построить свою судьбу, что человек он безответственный, сделать нормальный выбор не может и т.д. Замордованные жизнью люди готовы компенсировать личную бесприютность величием государственных целей. Это механизм, перекочевавший из Советского Союза.
Либо у нас из российской глубинки прорастет гражданское сознание и индивидуальная ответственность, либо России не подняться и не удержаться. Что происходит с вертикалями, мы, к сожалению, видели. В 1917 году рухнула вертикаль. Народное представительство хочет брать ответственность за страну, ему в ответ: не мешай нам править! Попытки городского самоуправления, в ответ - силовые назначения. Пытались создавать общественные организации для помощи фронту, в ответ - у нас есть для этого министерство. Вертикаль отгоняла всех, кто хотел помочь России. Но очень скоро эта вертикаль рухнула, и никто за нее не заступился. На наших глазах рухнула вертикаль КПСС в 1991 году, защитников у нее, как и у монархии в 1917 году, тоже не обнаружилось. Так что вертикали надолго не задерживаются.